Лесная поляна, как парным молоком, была до краёв залита лунным светом. Возле луны, как гнилушки возле старого пня, шевелились звёзды.
      Заяц сидел посреди поляны и был совсем голубой.
      Заяц играл на свирели старинную французскую песенку.
      «Ля-ля! ля-ля!» -- мурлыкала свирель.
      И старый облезлый Филин улыбался. Филину было сто лет, а может, больше, но теперь он вспоминал разные страны и улыбался.
      «Как это было давно, -- думал Филин. -- Так же светила луна, так же сидел посреди поляны Заяц, так же осыпались звёзды и играла свирель. Потом поднялся туман, Заяц исчез, а свирель играла... Играй, играй, свирель! -- думал Филин. -- Я бы съел твоего зайца, но у меня осыпались перья... И потом всё равно придёт другой заяц, сядет посреди поляны и заиграет на скрипке».
      Так думал Филин, живший в молодости во Франции и составивший лучшую в мире коллекцию заячьих свирелей, скрипок и барабанов.
      «И кто их тянет за уши? -- снова подумал о зайцах Филин. -- Кто их вытягивает на открытые лунные поляны, кто их заставляет ночи не спать - репетировать, чтобы потом пять минут играть среди лесной тишины?..»

      «Ля-ля! Лю-лю!» - пела свирель.
      И Заяц поголубел до того, что у него стали прозрачными уши. Ему было так хорошо, что он весь хотел стать прозрачным, как лунный свет, чтобы его совсем не было, чтобы была одна луна, играющая на свирели.
      «Однако, -- думал Филин, -- этого Зайца не скоро съедят. Я его почти не вижу. Знать, много он репетировал, коль может так уйти в свирель, что из неё торчат одни его уши. Знать...»
      Филин прикрыл глаза, а когда через мгновение открыл их, Зайца уже не было.
      Тысяча лунных зайцев скакали по поляне, и у каждого из них в прозрачной лапе была свирель, скрипка или барабан из коллекции Филина.
      «Ля-ля! Ля-ля!»
      «Пи-пи-пи-пи!»
      «Бам-бам!» -- пели свирели и скрипки и бил барабан.
      И каждый прозрачный заяц на своём прозрачном инструменте играл старому Филину старинную французскую песенку.